Пятнадцать лет спустя. «Дон Жуан» Морфова

21.02.2019

Пятнадцать лет спустя. «Дон Жуан» Морфова

18 февраля в Малом зале Дома кино Болгарский культурный институт сделал театралам настоящий подарок.
В этот день показали запись спектакля Санкт-Петербургского театра
им. В.Ф. Комиссаржевской
«Дон Жуан» в постановке болгарского режиссера Александра Морфова.

Начала я довольно торжественно, а между тем торжественности в этом событии не было совсем - только радость. Радость возвращения к одному из первых по-настоящему сильных театральных впечатлений. Когда-то, уже почти пятнадцать лет назад, эту работу привозили на «Золотую Маску» и играли на сцене МТЮЗа. Я, тогда первокурсница, просто пришла увидеть один из фестивальных спектаклей. Это «просто» обернулось тем, что я вернулась к нему и на следующий вечер, и возвращалась бы снова и снова, играйся спектакль в Москве.

Уморительно смешно, актерски заразительно, театрально изобретательно, а местами - очень страшно. Притягательно страшно. До страшного показ вчера почти не дошел - показалось, что несовершенная, не предназначенная для публичного просмотра запись может утомить публику. И действительно, звук иногда «уплывал» и рассеивался, картинка порой грешила излишней обобщенностью, свет не отличался кинематографичностью. Все это было, но тем не менее, - вот парадокс, - даже при всех этих предлагаемых обстоятельствах смех в маленьком кинозале раздавался куда чаще и был куда как богаче, чем в большинстве театральных залов на той же пьесе. И прерванный показ, несмотря на увлекательное обсуждение спектакля и режиссера с Майей Праматаровой, оставил после себя некоторую недоговоренность.

Хотелось повторения и возвращения к театральному чуду, пусть даже и переданному несовершенными техническими средствами. Да и о каких несовершенствах может идти речь, к примеру, в комически-виртуозной сцене между Пьеро и Шарлоттой. Сцене долгой, мизансценически статичной - герои, не поднимаясь, сидят на причале, - но столь богатой на остроумные актерские придумки и приспособления. А преображение все той же простушки Шарлотты в томную роскошную красавицу? А странное существо-хамелеон, в разных обличиях сопровождающее Дон Жуана практически в каждой сцене и вдруг оборачивающееся тем самым нищим, встреча с которым ломает весь ход действия как пьесы, так и спектакля? А неизменно витальный Сганарель, своим здравым смыслом и умением вовремя снять накал всех страстей, удерживающий происходящее в определенных как сюжетных, так и театральных рамках?

И все эти «а...» можно длить и длить, пересматривая любимый спектакль. Пересматривая его в ожидании сцены, память о которой свежа даже спустя пятнадцать лет. Сцены, о которой, наслышаны, кажется, уже все мои прошлые и настоящие студенты. Сцены, до которой вчерашний показ так и не дошел, оставив зрителя в блаженном состоянии комической театральной радости и дав лишь крошечный намек на дальнейший слом театрального регистра. Сцены мнимого обращения Дон Жуана.

Игра Александра Баргмана в этой сцене из разряда необъяснимого. Сила актерского убеждения, направленная одновременно на отца героя и на нас, зрителей, такова, что ты начинаешь сомневаться в собственной памяти и знании мольеровского текста. В крайнем случае подозреваешь режиссера в излишне вольном обращении с первоисточником. Но суть в том, что пусть на три-четыре минуты, но ты безоговорочно веришь преображению Жуана. И тем страшнее, кошмарнее обратное перевоплощение...

...Кинопоказ Болгарского культурного института расшевелил, раздразнил театроведческую память. Теперь остается только одно - открыть томик Мольера и сцена за сценой попробовать эти озарения памяти зафиксировать, чтобы больше уже не забыть, а с благодарностью помнить.

Спасибо.

Анастасия Иванова

Фото Анны Толстиковой

Галерея

ВВЕРХ